Сбежавшего в Беларусь солдата польская сторона пытается выставить идиотом, который несет несуразицу. Безусловно, такой маневр очень удобен, чтобы довести слова Чечко до абсурда и снизить градус внимания к тому, что польская армия, подобно армии вермахта, расстреливала ни в чем не повинных людей.
Сказки Чечко или откровения члена расстрельной команды. Почему вы, официальная Польша, называете солдата лжецом и идиотом? Почему, вместо того чтобы отправить Красный Крест и другие организации на приграничную закрытую территорию, вы посмеиваетесь над рассказом сбежавшего солдата? Мол, сошел с ума.
Честно говоря, просто после его рассказов можно сойти с ума, не говоря уже о ситуации, если ты - исполнитель. Если ты с мая месяца нажимал спусковой курок, дабы не пустить на "святую" польскую землю темнокожих и убогих, других людей. Помнится, Гитлеру тоже не нравились "другие", также как Дуде и его прихвостням теперь не нравятся беженцы с Ближнего Востока. Но, вы серьезно? Вы решили их элементарно замочить? Закопать в лесу и чтобы без имен. А лучше в общую могилу… Я никогда не была высокого мнения о польской политической элите… И трибунал в Гааге вам в помощь. Или это другое?
Помешательство, побег от польского правосудия или невозможность молчать о содеянном?
Что двигало Эмилем Чечко, когда он бежал из польской армии?
Наверное, чтобы объективно об этом рассказать и убрать лишние сомнения, что, мол, Чечко может быть троянским конем, что он действительно говорит правду, а не просто люто ненавидит польский режим, для объективной оценки должно пройти время. За это время следствие расставит всех на свои места. И, полагаю, международные организации при содействии криминалистов, начнут раскопки в польском приграничье. Нужно же подтвердить или опровергнуть слова беглеца. А пока остается лишь делать выводы из того, что есть в открытых источниках. И главным открытым (а главное живым) источником информации о событиях на польской стороне и стал Эмиль Чечко.
Лебедева: В некоторых польских СМИ проскакивала информация от волонтеров, от людей, которые проникли на территорию приграничную, о том, что там есть много свежих могил. Это правда?
Э. Чечко: Да, это правда. Приезжали автомобили пограничников. Четыре, пять, шесть автомобилей пограничников.
К. Лебедева: Так много машин, для чего они приезжали?
Э. Чечко: Ну просто ежедневно они брали все больше людей на патрулирование, как они это называли. Они просто брали кого-нибудь, поили его, и говорили кого-нибудь убить.
К. Лебедева: Ты говорил с кем-нибудь из своих коллег об этих случаях, об этих ситуациях? Как много людей во всем этом было замешано?
Э. Чечко: Никто не хотел… Они сделали это так, чтобы это не делали люди из одних подразделений. Речь шла о том, чтобы взять одного из одного, другого из другого.
К. Лебедева: Чтобы вы не могли контактировать между собой?
Э. Чечко: Что-то в этом роде. Утром только спрашивают, почему тебя пограничники привезли нажравшегося в хлам? И человек мог быть настолько пьян, что ничего не помнил.
Чтобы дискредитировать Чечко, польские СМИ начали искать туза в рукаве. Сначала рассказали о том, что у него был конфликт с матерью и что судебное дело продолжается, и что его задержали за вождение в нетрезвом виде. И это все правда. Только вот есть нюанс: вы серьезно решили на одни весы положить вождение нетрезвым и массовые расстрелы польской армией?
Эмиль во время беседы подчеркнул, что выбирали на так называемое патрулирование людей со слабостями, не имеющих крепких семейных связей, тех, кто любит выпить. Наверное, можно предположить, что это был спецотбор, чтобы в случае удаления игрока с поля его никто не искал.
К портрету человека, которого могли забрать в расстрельную команду, добавляется молодой и неопытный солдат, своего рода пластилин. Вроде и в бой одного не отправишь, а с другой стороны, можно использовать, а потом, кто его знает, что с ним случилось - мог застрелиться по неосторожности, а мог просто от нагрузок скончаться - сердце не выдержало. И на польском приграничье как минимум два погибших солдата. В зоне с особым положением.
Еще оказывается, что польским солдатам не выдавали жетоны военнослужащего, где указаны все его личные данные на случай гибели. Так называемый смертник или медальон смерти, где фамилия, группа крови и ID-номер. Обязателен к ношению. Ратифицирован Женевской конвенцией в 1949 году.
Эмиль Чечко, польский военнослужащий: Вообще в польской армии не выдавали долгое время жетонов, говорили, что их нет в наличии. Женевская конвенция обязывает каждую армию иметь жетоны. Нет жетона - нет человека.
Собственно, вопрос к господину Блащаку - почему не выдаете жетоны? Давайте я предположу: чтобы погибшего не идентифицировали как военнослужащего. Например, если его придется застрелить как свидетеля и закопать вместе с его жертвами. Версия не претендует на правдивость, но других объяснений не приходит на ум. Или все солдаты 11-го Мазурского артиллерийского полка в Венгожево владели военной тайной и в случае чего их не должны были идентифицировать? Ну, тогда возьмем на заметку.
К. Лебедева: А если бы ты владел какой-нибудь военной тайной, ты бы рассказал в другом государстве? Ты бы смог предать свое государство?
Э. Чечко: Если убийства людей - это военная тайна, то это не является чем-то таким вроде военной тайны, это что-то другое.
Это действительно что-то другое, потому что массовые расстрелы в европейской стране, да еще в стране, где к власти руку прикладывает и костел – это что-то непостижимое. Это тот случай, когда границы между homo sapiens, и диким голодным зверем стерты. Если это не так, тогда объясните, какова была причина не пускать волонтеров, врачей и журналистов на приграничную территорию?
Э. Чечко: Для них это был такой же человек, как все остальные люди, которых они убивали. Для них это не имело значения. Я видел одну такую ситуацию, когда подходил какой-то волонтер и начинал спрашивать: "Куда вы их ведете?" А пограничник просто стрелял ему в лоб. Или, например, как волонтер… Это не слишком умно, если ты видишь группу людей с оружием и группу людей без оружия, просто подбегать и спрашивать: "Что вы с ними сделаете?" Я видел такие ситуации, когда пограничники говорили такому волонтеру: "Ну, идем, посмотришь!"
К. Лебедева: Я правильно тебя понимаю, что они убивали, в том числе и волонтеров? Ты это видел?
Э. Чечко: Я видел две такие ситуации.
К. Лебедева: То есть двух человек они убили? Поляков? Волонтеров? Ты сам это видел? Что всегда происходило, расскажи.
Э. Чечко: Да. Одному выстрелили в голову, а второго, когда он спросил: "Куда вы ведете?"- поставили в ряд с остальными. Никогда не было такой ситуации, чтобы мы встречали мигрантов и их не убили. Мы всегда убивали.
В изданиях Польши сразу появились опровержения, мол, ни одной волонтерской организацией не было заявлено о пропаже их сотрудников. Давайте так. Для начала, люди на территорию проникали незаконно - вы же установили запрет, запрет на помощь. Кто захочет заявлять, что его сотрудники нарушают закон. Во-вторых, кто сказал, что эти люди, которые оказывали мигрантам посильную помощь, почему вы решили, что они принадлежат к какой-то организации? Они ведь могут быть обычными поляками с добрым сердцем.
Может пересмотреть списки без вести пропавших. Не только в приграничье, но и в целом в Польше. Ведь в том числе и журналисты проникали на закрытую территорию без ведома властей, дабы раздобыть побольше информации. Во всех ли редакциях все сотрудники на месте? Пересчитайте. И внештатных тоже.
Может, два убитых волонтера и вовсе не волонтеры. Про это рассказывает юрист, который вместе с такими, как он, неоднократно пробирался на границу.
Также рассказывают, что со стороны Польши орудуют так называемые тайные службы - военные без опознавательных знаков. Себе позволяют больше, чем обычные, имена не называют, документы не предъявляют, размахивают пушками как бандиты. По-видимому, речь о спецслужбах, которым идентификация на границе как камень в карму. А может та самая контрразведка, которая принуждала солдат к убийствам?
Люди, которые встречались с беженцами в лесу, говорят, что забыть их не могут - от людей остались истощенные и изнеможенные тела.
Я никогда уже не смогу вернуться к прежней жизни после того, как я видел все это собственными глазами.
- А какие образы проходят у тебя перед глазами?
- Глаза. Если открыть такой альбом со снимками из концлагерей времен Второй мировой войны или из гетто, например, там такие выражения, там такие лица. Мы что должны делать вид, что мы любой ценой должны охранять святость наших границ? И вывозить детей ночью в лес?
Чувствуете протест против политики Варшавы? Да, он есть. Это не миф. Как и протест против правящей партии "Право и справедливость". Поэтому неудивительно, что люди в своем большинстве поддерживают Эмиля в его поступке бежать из польской армии и не выполнять преступные приказы.
Твиты в поддержку Чечко
- Эмиль Чечко, который просил убежища в Беларуси, был свидетелем казни гражданских. Он должен был убежать, потому что был бы следующим. У него не было выбора.
- Эмиль Чечко - непокоренный солдат. Слава героям!
- Ничто не делается без причины. Настоящий поляк имеет совесть и таких приказов не выполняет. Я бы никогда не выполнила в жизни
Вот еще твит в поддержку Чечко от политика и экс-министра иностранных дел Польши Дариуша Росати. Его комментарий польские СМИ расценили как скандальный.
Вот как него отреагировал Эмиль Чечко во время интервью.
Видимо, Дариуша оценка напугала, решил, что не в дугу польскому режиму и пост удалил. А зря, кстати. Политик, неуверенный в своих действиях, это плохой политик. Замять этот инцидент теперь можно лишь вылазкой на границу, главное, чтобы вас там не пристрелили.
К. Лебедева: Где тела этих мигрантов?
Э. Чечко: Они закопаны в землю или, как вы говорили раньше, растерзаны волками, но большинство в ямах. Мне трудно сказать, сколько таких могил. Я был только одним солдатом, которого пограничники заставляли это делать. Туда просто должен попасть Красный Крест и все это расследовать.
К. Лебедева: Ты понимаешь, что в этой ситуации ты жертва, что тебя заставляли это делать.
Э. Чечко: Да, понимаю, что меня заставляли. Но очень сложно, если кто-то кого-то к чему-то такому принудил, очень сложно себе это простить. Трудно простить, даже если заставили это сделать.
К. Лебедева: Как тебе кажется, как много человек убили польские силовики на границе, как много беженцев сейчас закопано в лесу? По твоим меркам, сколько там может быть?
Э. Чечко: Достаточно посчитать, один патруль брал двух солдат, которые ежедневно убивали группу лиц, которые помещались в кузове военного грузовика.
Вы только вслушайтесь в его слова - "убивали группу лиц, которые помещались в кузове военного грузовика". А польские СМИ при этом акцентируют внимание на его пристрастии к алкоголю и нюансам перевода.
Да, ошиблись в переводе слова, да, где-то перевод запоздал, а для вас это действительно принципиально? Вы не хотите сконцентрироваться на том, что массово убивали людей, которые хотели убежище в Евросоюзе? Вы на самом деле такие бесчувственные? Готовы цепляться за что угодно, лишь бы не смотреть правде глаза? Слушайте, ваша армия в мирное время расстреляла невинных людей. В мирное время. В военное - это преступление. А в мирное время - что это будет, когда начнут капать? Вы бы об этом думали, а не о том, как я перепутала перевод. Лучше сконцентрируйтесь на следующем.
К. Лебедева: А ты помнишь глаза первых людей? Они просили о пощаде? Что происходило в тот момент? Они просили, чтобы в них не стреляли?
Э. Чечко: Ужас, страх, понимание неминуемой смерти. Понимание того, что умрет. Я не хочу, извините, об этом говорить. Одни плачут. Другие кричат. Другие стоят просто прямо. Чтобы кричать, они, скорее, не кричат, они кричат уже после выстрела. Одни плачут, другие наклоняют голову, будто сейчас умрут, другие выставляют вперед грудь. Всегда это выглядело одинаково.
К. Лебедева: Когда были ранены, приходилось их добивать? Вам говорили их добивать? Это был приказ?
Э. Чечко: Я слышал, что были такие люди. Их нужно было добить, а что нужно было с ними делать? Живыми закапывать? Да, говорили "добейте их". Они брали первую группу, выставляли, убивали их, потом вторую группу, их тоже убивали. И я тоже так делал, стрелял. Это все, что я могу сказать.
К. Лебедева: Но это был преступный приказ. Ты это делал против своей воли, у тебя не было выбора.
Э. Чечко: Да, у меня не было выбора, но это просто страшно. И теперь кто-то говорит, что я убежал, чтобы все это рассказать, потому что у меня забрали права.
К. Лебедева: Тебе нужна какая-то помощь? Ты хочешь остаться здесь жить? Ты хочешь защиты от белорусского государства?
Э. Чечко: Конечно. Потому что если бы меня сейчас отдали в Польшу, зная, чем поляки раньше занимались. Понятно, что меня ждало бы. Был пример раньше, что они делали с людьми. Я уверен в этом. Возврат в Польшу для меня - это смерть.
Честно говоря, уже, похоже, никто не сомневается, что ждет Эмиля Чечко на родине. Но для Дуды и Блащака - это другое.
Смотрите также:
