Наша сила в единстве. Приятно, что белорусы это прекрасно осознают. Глядя на события минувшего года и глядя в историю, когда страну почти на два десятилетия разрезали по живому амбициями больших и равнодушных к судьбам белорусов держав.
Из населения, попавшего под польскую юрисдикцию, Варшава усиленно пыталась вытравить и уничтожить национальный код. Но взломать его оказалось не под силу. Что же позволило нам сохранить свою идентичность под чужим и беспардонным господством и почему впервые отмечаемый в этом году День народного единства - нечто большее, чем просто новый праздник? Об этом в новом выпуске программы "Площадка".
Максим Осипов приветствует Вас.Вас - единомышленников и оппонентов, прекрасных женщин и серьезных мужчин, совсем еще молодых и уже вполне состоявшихся - я приветствую всех. Потому что поговорить хочу о нас всех вместе взятых. О нашем единстве.
Политологи склонны сгущать порой краски, говорить о расколе в обществе. Это их право и их работа. Но настоящий раскол белорусского народа в самом деле в ХХ веке имел место.
У меня в руках фрагмент польской колючей проволоки, 18 лет пронзавшей по живому тело Беларуси. Срезал его лично два года назад на давно заросших лесом развалинах польского погранперехода у остановочного пункта Колосово.
По неброской ныне просеке, формально разделяющей Дзержинский и Столбцовский районы Минщины, проходила с 1921-го по 1939-й государственная граница СССР и панской Польши.
Столбцы были последней польской крупной станцией, Негорелое - первой советской. Именно в нем заканчивалась европейская колея и невероятный ныне маршрут шикарного международного экспресса 30-х Париж - Негорелое. Пассажиры, среди которых бывали дипломаты и ученые, Маяковский и фон Риббентроп, множество иных всемирно известных гениев и злодеев, проходили таможню и пересаживались в другой (уже советский) поезд до Москвы.
Но ныне поговорить я хотел бы не об увлекательной истории жизни приграничья, а о колоссальной трагедии, которую принесло оно земле белорусской. Дело даже не в том, что Столбцы, Барановичи, Брест, Пинск, Вилейка, Браслав, Нарочь по воле подписантов Рижского мира в одночасье оказались за границей, а в том, что их жители оказались на грани исчезновения. Как белорусы. Как нация.
Незаангажированные историки едины во мнении: если говорить без ретуши о польском присутствии на белорусской земле в ХХ веке, приходится констатировать нациоцид - постоянные попытки уничтожения национальной культуры и ассимиляторского растворения нашего народа в составе польского.
Белорусам отказывалось в праве на национальную самобытность, заявлялось, что наш народ должна постигнуть участь кашубов.
Сегодня в Польше очень неохотно вспоминают, как чинили натуральную сегрегацию. Западнобелорусские чиновники и в целом польская элита искренне воспринимали местных жителей в качестве диких аборигенов. Польские учителя собирали белорусских детей на Полесье, облачали их в национальные рубахи-вышиванки и везли на показ и потеху "цивилизованной публике" в Краков, демонстрируя как живых туземцев из "темных и неустроенных краев". Охотно фотографировали для польских журналов, подчеркивая как второсортность детей, так и необходимость их приобщения к культуре.
Да и в экономическом плане сегрегация была налицо. Сами польские экономисты признавали, что есть центральная Польша "А" и восточная Польша "Б". В Польшу "А" вкладываются большие капиталовложения, там создаются современные производства, а из восточной Польши "Б" - в том числе Западной Белоруссии - лишь выкачивались ресурсы. Если там и создавались новые производства, то только для того, чтобы обслуживать нужды Польши "А".
Поляки воспринимали белорусов не как нацию, а как этнографическую массу, которую надо ассимилировать и превратить в часть польского народа.
Об этом говорит и разработанный в конце 1937 года польским МВД план "Перспективы внутреннего осадничества", который предполагал для достижения "стабильного преимущества польского населения" осуществлять колонизацию осадников и выселение непольского населения или его обмен на поляков. План был грандиозный: миграционными процессами следовало охватить 6 миллионов человек!
Однако усилия Варшавы и здесь не увенчались успехом. В 1937-1938 годах польские ученые провели закрытые (для служебного пользования) этносоциологические исследования, изучавшие уровень национального сознания почти в двух сотнях деревень Западной Белоруссии.
В ходе этих исследований выяснилось, что православные белорусы в деревнях даже к закату "польского панствования" больше тянулись не к польской культуре, а к белорусской.
Иными словами, взломать белорусский код полякам даже за 18 лет ежедневных усилий не удалось. Оттого день воссоединения 17 сентября 1939-го стал настоящим праздником нации.
Потому у Дня народного единства сакральный смысл.
Волю к единству, тяготение наших предков к своим белорусским корням не смогли сломить ни польский нациоцид, ни пришедший вскоре ему на смену геноцид фашистских карателей и их приспешников на местах.
Давайте помнить об этом!
Ведь древние, говорившие Viribus unitis, совершенно правы: в единстве - сила!
Читайте также:
Диалоговая площадка в Гомеле - исторические и правовые аспекты Дня народного единства
Андрей Сыч в рубрике "Площадка" о том, как Америка угодила в яму, которую старательно рыла другим
Наша сила в единстве. Приятно, что белорусы это прекрасно осознают. Глядя на события минувшего года и глядя в историю, когда страну почти на два десятилетия разрезали по живому амбициями больших и равнодушных к судьбам белорусов держав.
Из населения, попавшего под польскую юрисдикцию, Варшава усиленно пыталась вытравить и уничтожить национальный код. Но взломать его оказалось не под силу. Что же позволило нам сохранить свою идентичность под чужим и беспардонным господством и почему впервые отмечаемый в этом году День народного единства - нечто большее, чем просто новый праздник? Об этом в новом выпуске программы "Площадка".
Максим Осипов приветствует Вас.Вас - единомышленников и оппонентов, прекрасных женщин и серьезных мужчин, совсем еще молодых и уже вполне состоявшихся - я приветствую всех. Потому что поговорить хочу о нас всех вместе взятых. О нашем единстве.
Политологи склонны сгущать порой краски, говорить о расколе в обществе. Это их право и их работа. Но настоящий раскол белорусского народа в самом деле в ХХ веке имел место.
У меня в руках фрагмент польской колючей проволоки, 18 лет пронзавшей по живому тело Беларуси. Срезал его лично два года назад на давно заросших лесом развалинах польского погранперехода у остановочного пункта Колосово.
По неброской ныне просеке, формально разделяющей Дзержинский и Столбцовский районы Минщины, проходила с 1921-го по 1939-й государственная граница СССР и панской Польши.
Столбцы были последней польской крупной станцией, Негорелое - первой советской. Именно в нем заканчивалась европейская колея и невероятный ныне маршрут шикарного международного экспресса 30-х Париж - Негорелое. Пассажиры, среди которых бывали дипломаты и ученые, Маяковский и фон Риббентроп, множество иных всемирно известных гениев и злодеев, проходили таможню и пересаживались в другой (уже советский) поезд до Москвы.
Но ныне поговорить я хотел бы не об увлекательной истории жизни приграничья, а о колоссальной трагедии, которую принесло оно земле белорусской. Дело даже не в том, что Столбцы, Барановичи, Брест, Пинск, Вилейка, Браслав, Нарочь по воле подписантов Рижского мира в одночасье оказались за границей, а в том, что их жители оказались на грани исчезновения. Как белорусы. Как нация.
Незаангажированные историки едины во мнении: если говорить без ретуши о польском присутствии на белорусской земле в ХХ веке, приходится констатировать нациоцид - постоянные попытки уничтожения национальной культуры и ассимиляторского растворения нашего народа в составе польского.
Белорусам отказывалось в праве на национальную самобытность, заявлялось, что наш народ должна постигнуть участь кашубов.
Сегодня в Польше очень неохотно вспоминают, как чинили натуральную сегрегацию. Западнобелорусские чиновники и в целом польская элита искренне воспринимали местных жителей в качестве диких аборигенов. Польские учителя собирали белорусских детей на Полесье, облачали их в национальные рубахи-вышиванки и везли на показ и потеху "цивилизованной публике" в Краков, демонстрируя как живых туземцев из "темных и неустроенных краев". Охотно фотографировали для польских журналов, подчеркивая как второсортность детей, так и необходимость их приобщения к культуре.
Да и в экономическом плане сегрегация была налицо. Сами польские экономисты признавали, что есть центральная Польша "А" и восточная Польша "Б". В Польшу "А" вкладываются большие капиталовложения, там создаются современные производства, а из восточной Польши "Б" - в том числе Западной Белоруссии - лишь выкачивались ресурсы. Если там и создавались новые производства, то только для того, чтобы обслуживать нужды Польши "А".
Поляки воспринимали белорусов не как нацию, а как этнографическую массу, которую надо ассимилировать и превратить в часть польского народа.
Об этом говорит и разработанный в конце 1937 года польским МВД план "Перспективы внутреннего осадничества", который предполагал для достижения "стабильного преимущества польского населения" осуществлять колонизацию осадников и выселение непольского населения или его обмен на поляков. План был грандиозный: миграционными процессами следовало охватить 6 миллионов человек!
Однако усилия Варшавы и здесь не увенчались успехом. В 1937-1938 годах польские ученые провели закрытые (для служебного пользования) этносоциологические исследования, изучавшие уровень национального сознания почти в двух сотнях деревень Западной Белоруссии.
В ходе этих исследований выяснилось, что православные белорусы в деревнях даже к закату "польского панствования" больше тянулись не к польской культуре, а к белорусской.
Иными словами, взломать белорусский код полякам даже за 18 лет ежедневных усилий не удалось. Оттого день воссоединения 17 сентября 1939-го стал настоящим праздником нации.
Потому у Дня народного единства сакральный смысл.
Волю к единству, тяготение наших предков к своим белорусским корням не смогли сломить ни польский нациоцид, ни пришедший вскоре ему на смену геноцид фашистских карателей и их приспешников на местах.
Давайте помнить об этом!
Ведь древние, говорившие Viribus unitis, совершенно правы: в единстве - сила!
Читайте также:
